Иллюстрация книги Х века. Варда Фока ищет убежища в храме св. Софии. Стремя — налицо.
А как же управлялся с конем и четырехметровым контосом катафрактий, не знавший ничего из перечисленного?! Но историк не задается таким вопросом, а делает предположение, что в период поздней Римской империи, особенно начиная с III века (через полтысячи лет после приключений катафрактиев), римско-германско-кельтский Запад был охвачен рядом нововведений, касавшихся верховой езды, коневодства и т. д.
«Это прогрессивное развитие, длившееся вплоть до Х в. благодаря таким этапным изобретениям, как стремя и подкова, осуществляется как бы волнообразно в соответствии с импульсами, поступавшими из евразийских степей, связанными с переселением народов».
Почему же автор останавливается здесь на Х веке? Он будто сам забывает, о чем писал выше, — а именно о «прогрессивном развитии», протекавшем после Х века! Нам кажется, что он интуитивно проставил дату, разделяющую фантазии «волнообразной» скалигеровской истории и начало действительной эволюции конницы.
Мы прочитали у историка, что к XII веку появилось седло с высокой жесткой задней лукой, поддерживающей седока. Это весьма важно. Тот же М. Горелик предлагает:
«…пересмотреть тезис, согласно которому римляне уже в I в. н. э. пользовались седлом с лукой, хотя и без боковых арчаков. Лука удерживала всадника от падения назад. Ведь только благодаря восточным конным воинам в римскую армию между III и IV вв. проникает тяжелое кожаное седло, которое и вытеснило полуседло или легкое седло».
И тут же делает совершенно убийственный для традиционной истории вывод:
«…Без седла не могло быть и речи о развитии тяжелой кавалерии».
Представьте, как мучились во II веке до н. э. сарматские лошадки под тяжестью катафрактиев! Ведь даже через пятьсот лет седло — предмет роскоши:
«В 321 г. Назарий в панегирике императору Константину говорит о „седалище“ (sedlle) столь удобном и прочном, что с него не упадет и раненый всадник, закованный в латы. Седло в те времена — предмет роскоши».
Фантастические колесницы
Все-таки история станет наукой только тогда, когда начнет проверять свои предположения экспериментально. Можно посоветовать историкам самим пострелять из древней катапульты, самим поскакать в доспехах на коне, с мечом в одной руке, копьем в другой и щитом в третьей, — обязательно без стремян! — и, наконец, самим прокатиться в боевой колеснице.
Да, личный опыт пользования конными экипажами современным историкам не помешал бы. Но они всё больше на авто, а вот Н. А. Морозов опыт имел, и рассказал о нем в 4-м томе своих сочинений:
«В описании боев древняя история заставляла скакать по полям царей и полководцев на парах лошадей и одноколках с дышлом, которые на первом крутом повороте (не говоря уже о какой-либо кочке или впадине в земле) непременно перевернулись бы вверх колесами, как это случилось раз со мной, когда я, будучи в гостях у моего хорошего знакомого Б. Ф. Мейендорфа, круто повернул рысью в экипаже такого типа, и притом даже по шоссейной дороге. Лежа на земле с ним рядом, с полувывихнутой ногой и с растяжением сухожилия в колене, я невольно прежде всего спросил:
— А как же древние полководцы скакали взад и вперед в таких же экипажах на неровных полях сражений без всякого шоссе, когда неприятель мог вдобавок нарочно подбрасывать им под колеса всякие предметы, не говоря уже об убитых и раненых, валявшихся тут и там?
Вопрос мой остался без ответа, потому что Мейендорф предпочел тащить меня на руках в свои дом, после чего я пролежал в постели две недели, прежде чем мне позволили ходить. И вот я теперь скажу всякому после своего опыта:
— Только тот полководец, которому надоела жизнь, поскакал бы в бой по полю не верхом в седле, а на двуколке-колеснице, вроде той, на какой помпейский живописец нарисовал Дария в бою с Александром Македонским, а по его примеру, и по сообщениям достоверных „древних свидетелей“ зарисовывали другие средневековые авторы, описывавшие „классические“ бои. Ведь их двухколесные экипажи, когда на них посмотришь с некоторым разумением, еще более неустойчивы на поворотах, и валки при всякой неровности почвы, чем тот, на котором я ехал с Мейендорфом. Только на публичных состязаниях по прямой и выровненной дороге в них и можно мчаться сломя голову.
Мы видим, что даже и в этом частном случае у нас вступают в борьбу знание и вера. Вера в то, что написали древние-историки, и знание неустойчивости таких экипажей, приобретаемое лично. И вот я говорю всякому, который будет защищать от моих нападок достоверность „древних боевых колесниц“: попробуйте-ка сами сделать в такой упряжке несколько поворотов по полю, и, сломав себе кости, вы перестанете возражать мне!
Мы никогда не должны забывать, что все наши представления о жизни и культуре древнего мира не являются результатами личных наблюдений. Это представления, внушенные нам другими, которые, в свою очередь, получили их, как внушения, от других, и так далее, и неизвестно, сколько было звеньев на этом пути до нас. И при каждой передаче неизбежно происходила психологическая апперцепция, благодаря которой… представления воспринимающего никогда не сходились вполне с представлениями сообщающего, и аберрация при словесной или письменной передаче была тем сильнее, чем одностороннее были умственно развиты рассказчик и слушатель, или писатель и читатель, и чем хуже владели они употреблявшимся ими латинским или греческим языком».
Однако наличие описаний и старинных рисунков колесниц — это исторический факт, с которым нельзя не считаться. Даже скажем больше: это поразительный, интереснейший факт, который служит блестящим подтверждением нашей версии истории. Конечно, в текстах старинных и не очень старинных авторов немало и чепухи, — мы покажем такие случаи, — но применение в боях коня, запряженного в повозку, позволяет нам утверждать: иного применения животного до изобретения стремян и не могло быть!
Известны египетские, ассирийские и греческие боевые колесницы. Все они относятся к седой древности. Рассмотрим же, какие из них действительно могли быть, как применялись, и насколько они стары.
И. В. Давиденко пишет:
«Колесницы древних египтян имели колеса с четырьмя или шестью спицами… [Но] реальные повозочные колеса с четырьмя, пятью, шестью спицами НЕВОЗМОЖНЫ. Обод таких колес не будет круглым! Идеальный круглый обод получается при двенадцати спицах: каждая из шести равных частей обода насаживается на две спицы».
А где брали египтяне, — если они древние, — крепкие (железные) оси? Негде им было их брать, и даже по одной этой причине мы можем смело поместить историю «Древнего Египта» в раннее Средневековье.
В. Тараторин, говоря об одной из египетских колесниц, справедливо заметил, что это образец, точнее, модель колесницы из дерева: ось из ольхи, колёса и остальное — из ясеня, а ободья колес обернуты березовым лыком. Дышло напрямую соединено с осью. С какого прообраза и когда делалась модель, непонятно, однако вывод М. Горелика по поводу этих изделий представляется верным:
«Без сомнения, эта колесница имела ритуальное назначение, поскольку чисто деревянная конструкция не выдержала бы нагрузок ни в быту, ни на войне».
Примерно то же можно сказать о двух колесницах и десяти колесах (о шести спицах) в гробнице Тутанхамона. Смотреть можно, ездить нельзя. Колесо — отнюдь не такая простая вещь, как кажется на первый взгляд!
В популярной энциклопедии 1986 года «Радость познания» говорится:
«Молотком и струбциной пользуется колесный мастер. Сначала он собирает ступицу колеса, затем спицы, каждую из которых изготавливает вручную, вбивает в ступицу молотком. Обод колеса собирается из секций и укрепляется на спицах. На обод надевается нагретый стальной бандаж. Остывая, он слегка уменьшается, стягивает колесо и упрочняет его».